|
* * *
Рубит тушу у погреба пьяный мужик,
Как палач в пропотелой рубахе.
И дрожит во мне каждою жилкою жизнь
-
Словно шея моя там - на плахе.
Кто-то рыщет ночь-заполночь
в темном дворе:
Гулкий посвист и ор матерщинный.
Развеселая жизнь - всюду вор на воре
И крутого замеса мужчины.
Да и дьявол бы с тем, что один к
одному
В сливки общества всплыли подонки.
Только страшное чувство: как будто
страну
Закрутило в свистящей воронке.
И ты щепкой летишь в беспредельную
глубь,
Столб воздушный хватая руками...
Так проснешься в ночи и подумаешь
вдруг:
«Боже, Боже! Что станется с нами?»
* * *
Не жаль мне лет,
растраченных
напрасно...
Сергей ЕСЕНИН
Ночью, вызрев из плотного мрака,
Как прилипчивая собака
Все слоняется следом печаль.
Что за кара - терзаться так, Боже?
Ведь когда я была помоложе,
Лет растраченных было
не жаль.
Что ж теперь я руками всплеснула,
Словно шулеру в карты продула
Невозвратные кровные дни?
Все казалось, что неисчерпаем
Тот источник, откуда качаем,
А вгляделась - глоточек на дне.
Хоть смакуй, хоть глотай его залпом
Иль отмеривай строго по каплям, -
Все едино: так горло печет
Жажда жизни, что поздно проснулась,
Когда солнце в заход потянулось, -
Благо тем, кто с рассветом встает.
Дай мне, Боже, насущного хлеба,
Дай мне света закатного неба
И ночных путеводных светил,
Обреченную смерти помилуй,
В одиночестве жить дай мне силу,
Ибо нет у меня больше сил.
* * *
О вечном
помнить, если имя бренность
Всему в тебе, - так трудно иногда:
Уму непостижимая безмерность -
И пылью улетевшие
года.
Какой каток в культурный слой заямит,
Расплющит жизнь до жалких черепков?
-
Как тяжела
нависшая над нами
Громада-глыба будущих веков!
Мы попираем прадедов творенья
И на кладбищах строим города,
Но дышат нам в затылок поколенья,
Что нас в забвенье втопчут
навсегда.
* * *
Не дана
мне свыше
мудрость Соломонова.
Если б твердо знала:
«И это пройдет»,
было б все равно мне -
чья глупость коронована
и каких кумиров
сотворит народ.
Все ведь пустяки
(по сравненью с вечностью) -
пусть страна распята,
пусть живу греша...
Жить бы да посвистывать
с детскою беспечностью,
но болит
бессонная вещая душа.
* * *
Громоздится за помехою помеха, -
Это поле без ушибов не пройдешь.
Налетишь на историческую веху -
Лоб в потемках напрочь
расшибешь.
Груды мусора от вечных перестроек,
Авантюрных планов «громадье».
И не слышен вопль с больничных
коек:
- Да приидет
царствие Твое!
Меловой чертой кругом отмежеваться,
Не стоять навытяжку в строю,
Как отшельник в скит, уйти
спасаться
В личную историю свою.
Все равно, кто нынче «бродит по
Европе».
Посох в руку - да и с Богом в путь,
И в наивнейшую из людских утопий
С головой нырнуть и утонуть...
|
ДОЛЯ
На Канары
махнуть,
а быть может, Парижем пройтись? -
Жизнь прижимиста,
словно скупая торговка на рынке.
Улетел «ветер странствий»,
и даль поменялась на близь...
Вот и жуй пустоту
с ароматом заморской резинки.
Замордованной белкой
крутись же в своем колесе,
где сливаются спицы
в прозрачную неодолимость.
Ах ты, детское горе! -
игрушки с прилавка бы все.
Здесь же долю отмерят -
да будь благодарна за милость.
Что ж ты дразнишь
рекламной «бегущей строкой»,
полинявшая греза
увидеть земные раздолья?!
Нам ведь - тесный скворечник
над мелкой и грязной рекой,
та же русская доля -
пайково-талонная доля.
* * *
Жизнь моя - кинематограф,
черно-белое кино.
Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ
У счастливых-то
светятся ауры,
А у нас так затучены
лбы...
Хэппи-эндом «Рабыни Изауры»
Жадно лакомятся рабы.
Бедняки над богатыми плачут, -
Вот такая у нас незадача.
Ни к чему нам Феллини и Бергманы -
Горьких истин саднящая боль.
Проспиртованные и нервные,
Вопием, как Иов, мы: доколь?!
Наглотавшихся всяких несчастий,
Как нас тянет на жалкие сласти!..
Жизнь, жестокий ты мой режиссер,
Тошно мне от холодной иронии:
Благородный герой - лишь позер,
А все близкие суть посторонние,
И любовь в сексуальной свободе,
Что не клеится к рабской природе.
Не просила заглавную роль -
Я талантом тебе не потрафила,
Но все чаще томит сердце боль
И стареют мои фотографии.
Я высоких трагедий не стою,
Только воли хочу и покоя...
Как же страшно закручен сюжет:
Все смешалось - и фарс, и трагедия.
В этих кадрах столь горестных лет
К поражению шла - не к победе я...
Как сыграть и достойно, и мудро
В затянувшемся фильме абсурда?!
ЕЛКА
Я с пыльной колеи проселка
Свернула к лесу в стороне.
Худая маленькая елка
Навстречу выбежала мне.
Она, как девочка-подросток,
На вырост сшитый сарафан.
Ее наряд колюч и жёсток,
Но строен невысокий стан.
Ей надоела жизни проза.
Так тянет сердце на простор,
Что не страшит ее угроза
Попасть под гибельный топор, -
И вместо жизни на свободе,
Увлекшись суетной игрой,
В последний праздник новогодья
Сверкать дешевой мишурой.
* * *
Не бей, тоска, в колокола.
Другую музыку добудем.
Эпоха плохо приняла? -
На воздух выйдем, пыл остудим.
И пусть горька судьба моя,
Но неизменен круг созвездий,
И манит в дивные края
Гудок на дальнем переезде.
Как благодатны
летний лес,
Реки ласкающие струи!
И на плечах легчает крест,
И сердце от любви ликует.
|