Рассказ этот я
услышал возле паромной переправы через Чумыш. Паром
был маленький, а движение большое, и на берегу скопилось много машин. Наш грузовик
оказался в хвосте очереди, и шофер приглушил мотор, вылез из кабинки перекурить
с другими водителями, сидевшими возле припаромков на
толстом бревне. На цигарки, как водится, пошла вчерашняя газета. Но когда один
из шоферов стал заворачивать цигарку, его внимание задержалось на заголовке
статьи: «В жизни всегда есть место для подвига...» - Да, - сказал он,
развертывая газету. - Тут как раз о нашем брате говорится. Я вчера прочитал и
задумался: верно ли, подвиг ли это?.. Вы вот чего
скажете? Послушайте... В статье
рассказывалось, как шофер одной автороты, тоже работавший на хлебозаготовках,
делал трудный рейс в непогоду, как вел машину по грязи, зачастую, чтобы не
буксовать, подкладывая под скаты свою стеганку. - Подвиг - это
геройство, - произнес подтянутый, строгий водитель, наверное, бывший солдат. -
Я так понимаю. А какое это геройство по грязи проехать да фуфайку под колеса
кинуть? - И трудовой подвиг
- тоже геройство, - возразил пожилой, черный, как ворон, шофер. - Парень этот,
о котором в статье говорится, видать крепкий... По бездорожью ездить тоже воля нужна... - Ну, тогда,
выходит, все мы герои? - рассмеялся молоденький круглолицый водитель, сидевший
на самом конце бревна. - Все - не все, а
многие такой трудовой подвиг совершают... Завязался спор, тот
спор, который явно не может принести победы ни одной из сторон, потому что
по-своему права каждая. Но его прекратил белобрысый, кряжистый парень,
подошедший к группе шоферов с парома. Был он в комбинезоне, когда-то синем, а
теперь замасленном до черноты - несомненно тракторист,
прямо с работы. - Э-э, что там
спорить! Поглядели бы вы, какой тут весной случай был - вот это настоящий
подвиг!.. Все ожидающе
посмотрели на тракториста, а он присел на корточки и спокойно принялся
свертывать цигарку, будто и не собирался ничего больше добавить. - Начал, так
рассказывай, - первым не выдержал румянощекий шофер.
- Кто и где подвиг сделал? - Я ж сказал -
здесь вот, на этом самом тросе... Чижиков наш совершил, - тракторист кивнул на
толстый цинковый канат, подвешенный через реку, по которому ходил на блоке
паром. Тракторист насупил
брови, сердито пыхнул цигаркой. Потом, заметив, очевидно, что остальные
слушатели смотрят на него с любопытством, повел рассказ. По характеру он был,
наверное, человеком обстоятельным, поэтому начал издалека: - Приехал этот
Чижиков на подъем целины из Белгородской области. Попал в нашу местную бригаду
один. Ему не понравилось сначала, что оказался на отшибе от новоселов, а нам не
поглянулся он. Трактор знал, ничего не скажешь, ум имел сметливый, только
характер уж больно непоседливый, несерьезный. Ухватится за дело, горит весь -
любо смотреть. А немного погодя - оно уж ему наскучило, так и норовит
увильнуть, взяться за что-нибудь другое... Не лентяй,
не лежебока, минуты не посидит спокойно, крутится целый день вьюном - но толку
не видать. И внешность у парня неказистая: ростика
маленького, волосы какие-то медные, нос кверху задран, а лицо
будто карлыком посыпано... Глаза же прямо беспечные:
все смеются... - Помяните мое
верное слово, - сказал наш бригадир, - через месяц этот целинник сбежит! Такие добрый воз тянуть не могут, хилы больно... А бригадир у нас,
Петр Корнев, человек хоть молодой, но здорово самостоятельный, всегда
серьезный. Он тебе зря не улыбнется, глупости какой-либо не выкинет. И ростом
дядя добрый, идет - так земля под ним вроде вздрагивает, как под трактором...
Ясно, Чижиков, Сашок этот, как все его сразу
прозвали, не мог ему понравиться. А тут еще одна причина прибавилась. Была у него
прицепщица Ксюша. Девушка спокойная, старательная. И шла у них с бригадиром
такая же ровная, как они сами, любовь. Осенью, после уборки урожая, ждали мы
свадьбы. Но вот появился у
нас Чижиков. И все сразу перевернулось. Прежде всего, обнаружилось, что Ксюша
вовсе уж не серьезная девушка, а удивительная хохотушка. Стоило только Сашке
рот раскрыть, подмигнуть, как она прыскала в ладошку. И самостоятельности у нее
никакой не оказалось. Мы думали, что, кроме Корнева, она никого и не замечает,
а приехал Сашка - Ксюша глаз с него сводить не стала. Где уж тут такое нашему
бригадиру понравится! Помрачнел он, Чижикова вовсе
невзлюбил... Тракторист, видимо,
по укоренившейся привычке осторожного обращения с огнем, тщательно затоптал
окурок в песок и продолжал: - Весной на этой же
переправе застряли. Мы с тремя тракторами на том берегу, а паром - на этом.
Плот перед нами гнали, зазевались плотовщики, ударило паром по борту - только
доски затрещали. Насилу успели на берег вытащить. Подъехали мы, видим, два
плотника возле паузка возятся, но когда-то чего сделают... В общем, нам ждать в
стороне не с рук... Оставили у тракторов Ксюшу за сторожа, а сами переправились
к плотникам на помощь. Кто пилой, кто топором, кто молотком орудует, стараемся,
торопимся. Погодка стояла
тогда - благодать, не то что сейчас: жарища, пылища -
не продохнешь... Ветерочек майский,
тугой такой, озорной, воду морщит, рябит. Месяц выглянул за бугром. На небе-то
мы его и не заметили, а глядим - в реке у того берега ворочается, как рыбка та
золотая из сказки. Здорово похоже, особенно, когда
вода набежит... - В такой бы вот
вечер на бережку с милой посидеть! - сказал Сашка. Бригадир наш
недовольно заметил: - Ты не о девках - о пароме думай! - А чего о нем
думать? - усмехнулся Чижиков. - Паром не девка, к другому
не убежит! Бригадиру это
попало в самую болячку. Он налился кровью и так ударил топором по бревну, что
крепкое березовое топорище раскололось... Все опять взялись
за дело. Только у Сашки терпенья скоро не хватило. Глядим - подпрыгнул он,
ухватился за трос и давай крутиться на руках, и через колено, и солнышком.
Такие номера выкидывает - и не хочешь, да залюбуешься. Даже наш бригадир
проворчал с одобрением: - Вот циркач!.. Только соскочил
Сашка на землю, как на другом берегу за-кричала
Ксюша. Орет не своим голосом: - Пал! Пал!.. Мы сначала было о Сашке подумали: никуда, мол, он не упал, а
просто спрыгнул. Ксюша же мечется, голос срывает: - Пал идет! Пал
идет!.. Ну, тут и мы
сообразили, что дело неладно. Смотрим, а от кустов на излучине - огонь бежит...
Последние дни солнышко припекало, и хоть по логам снега еще не все согнало, но
на косогорах прошлогоднюю некось,
бурьян подсушило. Есть где разгуляться... Это нынче тут дорогу накатали, а
весной сплошной целик был, даже проселок весь в траве... Красивая, скажу,
штука - эти весенние палы. Особенно темной ночью. Глядишь - кругом по степи
ползают золотые змеи и то к земле припадут, то к небу вскинутся... Сам любил
старую стерню выжигать... Только тут нам не до любования было: пал-то к
тракторам шел, на прицепах у нас бочки с соляркой, бензин для пускачей. Подберется огонь, все к дьяволу взорвется! Вместо
машин будет один железный лом... И уж близко огонь -
всего метров полтораста до тракторов. Ксюша-то раньше его не заметила, потому
что он под берегом занялся. Должно, какой-то мальчонка-рыбак
костер не затушил... Ну, нам некогда
соображать, как да отчего. Надо машины спасать, пока не поздно. Ксюша-то
беспомощна, трактор водить не умеет, на прицепе-то всего вторую неделю
сидела... - Лодку, лодку гони
сюда! - орем мы. И лодка-то у нас на
том берегу оказалась: прохожий переправился туда. Кричим, а сами не
думаем, сможет ли девчонка лодку сюда перегнать. По реке-то молевой сплав
начался. С час всего назад, как запань вверху разобрали, лес плыл - бревно к
бревну... Ксюша, видно, тоже
не сообразила, что лодку во время сплошного сплава не перегонишь: ухнет с ходу
бревном - щепа полетит или опрокинет... А может, и сообразила она, да решила
рискнуть. В общем, глядим,
спихивает лодку в воду... Ну, тут же мы в себя пришли, кричим громче прежнего: - Нельзя! Не
спускай! Погибнешь!.. Остановилась Ксюша, на нас смотрит, не знает, что и
делать, какой приказ выполнять. А бревно - вот оно - сутунок такой
темно-зеленый, как старая щука, разогнался - раз по носу лодки! Все!..
Расколол, как яйцо, опрокинул лодчонку, весла по воде поплыли. Бригадир наш
вздумал по бревнам перебраться. Прыгать с одного на другое до того берега...
Ну, это опытному сплавщику, ловкачу из ловкачей только под силу... Корнев же
наш на первом бревне перевернулся, сорвался в воду, а другим сутунком его по спине съездило. Насилу вытащили парня. Еще кому
попробовать - не хватило духу. Растерялись вовсе, не знаем, чего предпринять...
Мечемся мы на этом берегу, Ксюша - на том... А пал трещит, накатывается -
пропащее дело!.. Вдруг слышим, Ксюша
не своим голосом вскрикнула. Потом застыла, как истукан, руки вверх
протянула... Глядим мы - обмерли... На тросе, над водой
Чижиков висит!.. Нет, не висит, а руками перехватывается, двигается все дальше
и дальше к тому берегу... Оказывается, пока
мы охали да гадали, как быть, он по тросу решил перебраться... Сначала дело у него
ходко шло. Привык, знать, на турниках работать, перехватывается ловко да
быстро, точно играючи. Однако трос - он трос и есть, толстый, рубчатый, а река,
сами видите, не такая уж маленькая... Руки-то, ясно, скоро до мозолей Сашка
натер. Из сил стал выбиваться, все тише передвигается. Раскачивать его начало
из стороны в сторону, как маятник... Значит, перехватывается рывками, с
трудом... Вот и вовсе остановился... Мы и дышать боимся
- не сорвался бы, не ухнулся в воду. Тогда - поминай, как звали!.. Рассказчик подался
вперед, уставился на трос где-то посредине реки. Слушатели невольно глядели
туда же, словно действие происходило у них на глазах. - Нет, опять
двинулся. Дальше, дальше... «Молодец! - кричим мы. - Держись, Сашка!» Но Сашка или не
слышал, или силенка у него вымоталась. Опять остановился... Почти на самой
середине реки... Повисел, повисел, глядим: что это такое? Ноги вверх вскинул, зацепился за трос... А, это он и ногами и руками
решил поддерживаться. Вдруг у Чижикова сорвались руки, и он полетел вниз головой. ...Зажмурился я
тогда от страха, а когда открыл глаза, то вижу: вовсе не сорвался Сашка, а
висит на ногах. Зацепился и висит книзу головой... Все обошлось. Кепчонку только Сашка обронил с головы, уплыла вниз по
реке. А сам он погодя немного снова вверх подтянулся и на руках дальше
двинулся. - А дальше, - не
утерпел молоденький шофер. Ему сигналили с парома, подошла его очередь, но он
только отмахнулся: поеду, мол, позже! - Вовремя подоспел
Чижиков. Огонь уже совсем рядом был. Еще бы минут
пяток - и не миновать беды. Но Сашка сообразил, что сделать. По одной машине угонять в сторону да обратно возвращаться ему уже было
некогда. Он завел сразу все три трактора, развернул, на один Ксюшку в кабину затолкал - гони, мол, прямо, нехитрое дело!
Второй совсем без человека вперед отправил, а на третьем сам вдогонку
покатил... Сквозь огонь вырвался... Так и спас все машины... Догнать-то
потом да остановить их нехитро уж было... - Да-а... Это верно - подвиг, так
подвиг! - произнес молоденький шофер восхищенно. Тракторист довольно
потер колени. - Согласен, значит?
А знаешь, почему еще можно это назвать настоящим подвигом? - Почему? Ясно
почему - такое человек сделал! - Сделал Чижиков,
верно, такое, что не каждому по плечу, - возразил тракторист. - Только и это
дело могло обернуться вовсе не подвигом. - Как, то есть? - А так. Важно,
чтоб доброе дело на человеке добром отозвалось. Ведь вот бывает в кузнечном
деле, сунешь стальной брус в огонь, а из огня в масло для закалки - глядь, перекалил. Хрупкая штука получилась, слабая на
излом... То же и с человеком бывает. Мог Сашка после этого случая и совсем
испортиться. Я, дескать, герой, мне теперь все с рук сойдет... И ломака бы вышел, а не герой. - Ну, а он? - А Сашке,
наверное, такое вот страшное испытание, как на тросе, и нужно было. Переменился
человек в корне... Совсем другим стал... Как бы трудно ни было - зубы стиснет,
а сделает, что надо!.. Рассказчик вдруг
усмехнулся. - Только шутник и
острослов такой же остался. Тут ничего не помогло... - А Ксюша?.. -
поинтересовался молоденький шофер, краснея. - Что Ксюша? Еще
большей хохотушкой стала... На Октябрьскую замуж ее
выдаем. За кого - никто уже
не спросил... |