|
В ЗАБРОШЕННОМ ХРАМЕ
Тугие стебли повилики
Уже проникли и сюда...
Но на нетронутые лики
Нисходит Божья благодать.
И так чудно во тьме пустынной
С лица мерцающей стены
Глядят безмолвные святые...
И их глаза любви полны.
Как будто в мире скоро снова
Размкнутся чистые уста,
И возвратится миру Слово
Вторым пришествием Христа.
* * *
Путник ушел незнакомой тропой.
Пламя свечи погрузилось во мглу.
Трогаю мир, точно дождик слепой
Бережно трогает радужный луг.
Боязно все без остатка понять:
Птицу, упавшую в небо крестом,
Бег неразрывный степного коня...
Боже всевышний! - опять не о том.
Имя утеряно. Путник забыт.
В темных столетьях теряется след...
Каждым движением, звуком любым
Все воскресает. Но имени нет.
Кто я в
миру?.. Отраженье свечи?
Птица распятая? Грива коня?..
Пусть все отныне - как есть.
Промолчи!
Не называй поименно меня.
* * *
Буксир упирается - тянет
Две грузных баржи по реке...
Волна набежит и растает,
Разгладит следы на песке.
Спокойно, без видимой боли,
Затянет текучим песком, -
Как будто по кромке прибоя
Христос уходил босиком...
* * *
Памяти деда Ивана и бабушки Тани
Все сошлось поперек и повдоль -
Совместились пространство и
время...
Я вдруг понял, что дом - это дом.
Что «теснее» - синоним «добрее».
Что тепло - это русская печь.
В тесной кухоньке... В памяти... В
детстве...
И что родина - русская речь
И тельняшка геройская деда...
И воркующий бабушкин сказ
О хожденьях Ивана за море,
Под который любил засыпать
На полатях. У печки. Зимою.
Дух клубники. Полати. Тулуп.
Дух овчины, укутавший тело...
И моря бороздить, как Колумб, -
Так хотелось... Ах, как мне
хотелось!..
* * *
Все, что теплилось в слове Россия,
Полыхнуло державной зарей -
Беспощадно! Жестоко! Красиво! -
Словно души больны октябрем.
Словно час искупления пробил,
И прощания близится час...
В поминальной неведомой роще
Потаенно мерцает свеча,
Тихо листья плывут золотые,
Ибо сроки земные прошли...
Нет печальней земли, чем Россия!
Покаяннее нету
земли.
И когда, будто листья без ветра,
В золотое впаду забытье, -
Я узнаю по тихому свету
О чудесном спасенье Ее.
ПЕСНЯ
Николаю Шипилову
За плечом - сума, на душе - тюрьма,
Даль описана за долги,
На носу зима - далеко не март -
К горлу нож, хоть в бега беги!
А я знай
пою: «Вот и Палыч, блин...
Как подбитый, блин, мессершмитт...»
А друзья мои пьют за жизнь мою,
И у них пока «не дымит».
У меня ж дымит, просто чад внутри!
А друзья смолчат, как поймут...
А враги мои высоко пошли
И друзьям моим руки жмут.
Осень золотом - по моим долгам,
Только больше все - наугад...
Мне бы спеть теперь всем
друзьям-врагам:
«Посмотри, какой»... снегопад...»
* * *
Уже высоко синева в окладе октября
звенит...
Уже никто не виноват, точнее,
некого винить.
И безучастность глаз твоих на
высохшей листве обид,
И эта осень на двоих, где: ты -
одна и я - один.
Без лишних слов, без долгих слез -
как эпизод в немом кино -
Грустить о том, что не сбылось, -
не просто глупо, но грешно...
И лист срывается, как миг, и тянет
вечность за собой,
И дышит веяньем зимы...
И видит Бог.
* * *
Жезл в стороне.
Лишь Бог и данность.
Взгляд в вечность, словно в память
взгляд.
Всея Руси и дале,
дале...
Себе к чему перечислять!..
Свеча сгорает. Ворот душит.
Пространство сходит в пустоту.
Негосударственные думы
Мрачат сегодня и гнетут.
Все больше ненависть и мука -
Нет преданности, нет любви.
В народе возродилась смута.
Грядут закаты на крови.
Спасать Отечество?.. Но ложно,
Спасая веру, сеять зло!
И жить так боле невозможно,
И отрекаться тяжело...
* * *
Как и всё - по жизни бестолковой
по моей беспутной проходя -
лето раскололось на осколки
солнечного теплого дождя...
На прополку грядок в огороде,
на плескание в парной реке,
на мосток, увязший под горою,
и шмеля, уснувшего в цветке.
Столь ли важно, что ему
приснилось?..
Слышу ясно - смех и кутерьма:
девушки собрались по клубнику,
говорят, клубники нынче - тьма!..
Что ж грустить о прожитыя годы,
коли жизнь
вновь дарит торжество
на моих клубничных косогорах!..
На осколках лета моего.
|
ПЕРЕД ГРОЗОЙ
Не скучно, не грустно... И сорок -
не двадцать.
И душно. И давит. И в душу плюют.
В такую погоду не тянет стреляться,
Стреляться не тянет... А жить не
дают.
В такую погоду на милой чужбине
На родине стылой в затворной глуши
Не встретишь желанной, не встретишь
любимой
За просто, за
так... за такие шиши.
И хочется рифмой постылой
глагольной
Хоть где-то хоть как-то нарушить
покой -
В такую погоду...
В такую погоду,
В таком измерении, в жизни такой.
* * *
И вот февраль. Как некий перевал,
Как мост неверный из метели в
лето...
А может - в Лету? Может, песня
спета,
Угасли свечи, и закончен бал?..
Но в голос я еще не запевал,
Не узнавал тебя в строке сонета,
Не заплетал строфу из нитей
света...
Был предан. Но друзей не предавал.
Я жил, как жил. Вернее, ночевал
В угоду миру в той заветной клети,
Где родина с рожденья пахнет
хлебом,
И сеновал высок, как сеновал.
И вот февраль, быть может не последний
Из февралей. Но долгий перевал...
* * *
Я смотрел. И глаза мои землю
прожгли
Вглубь, где дедовы кости и корни
дерев.
Поднимите мне веки, они тяжелы, -
Я без боли на свет разучился
смотреть.
Словно полночь вошла в мой
покинутый дом
И наполнила хлеб силой прошлой
беды.
И казалось сегодня то камнем, то
льдом,
То былинным источником мертвой
воды.
Сын пришел и увидел пылинки в луче
-
Это ветер лелеял останки золы.
Сын коснулся воды. Я услышал ручей.
Поднимите мне веки, они тяжелы...
* * *
Край небосвода высветлен слегка.
В листах живет вечерняя прохлада.
Сгуртившись тесной кучкой облака
Бредут домой, спокойные
как стадо.
Обычная картина бытия -
Так было все. Но все еще свершится.
Забыть... и вспомнить собственное
«я»
И, может быть, на что-нибудь
решиться.
Чужой удел - покой оберегать,
Уйти. И стать молитвами Твоими.
Чтоб, как река, утратив берега,
Утратить все: пространство, время,
имя...
Зачем я здесь? Как из небытия
Выхватывает память чьи-то лица.
Река впадает в звездный океан...
И льется в синих сумерках молитва.
* * *
Век ли долог... иль память жестока?
Ангел мой, я растратил слова, -
ветры с Запада, думы с Востока
и дурная молва, как трава.
В сорном поле полынь да коровник,
в сердце холод да медь сентября,
жизнь моя, - твой забытый любовник,
-
кровь моя, боль моя, жаль моя,
точно сборы в глухое зимовье
иль отчаянный выстрел в висок,
даль твоя - глубока и безмолвна,
свет твой хладен, высок и жесток...
* * *
И время на часах. И вечность
ниоткуда.
И женщина уже - мое-ничье ребро...
Цепляться за края разбитого сосуда,
И, сидя на вещах, стеречь свое
добро...
Сорваться с места и впасть в тяжкие. А после
Винить себя за все и каяться во
всем.
И тост произнесен. Нашелся б только
повод,
И он найдется и... коль тост
произнесен.
И некто за спиной: - Извольте. Рад
стараться.
Но, если жизнь - игра, - есть
правила игры.
И мир окрест меня. И дальние
пространства
В Кощеевом ларце на кончике иглы...
РОССИЯ. РЫНОК. ГОД 2006
Рядов торговых линии: народу, как
людей...
И лагерною лирикой пропитан летний
день.
Пельменно-чебуречная теснится суета.
Продажная, сердешная Россия без
креста...
Торговка пышногрудая: полей бескрайних
ширь!..
Ах, безграничность русская!.. Эх,
широта души!.. -
Как птенчик малый сжалась вся. И
ноет. И болит.
И песней сердце жалобит
нарошный инвалид:
«Уж мы в Чечне-в
Афгане ли... на первой мировой...
Пять лет не мылся в бане я... слав
Богу, что живой...»
На землю шапка брошена... Затертые
рубли...
Эх, мать-Россия-родина, тебя ли не
любить?..
ВОЗВРАЩЕНИЕ ИВАНА ШМЕЛЕВА
И прах истлел. И рядом Вечность
Скулит как пес, юлит хвостом...
Покоя нет на этом свете,
Да что на этом, - и на том!
Давно в былом любовь и нежность,
И Родина, и синева...
В своей земле куда роднее
Не то, что тлеть, - и дотлевать.
И снова фарс... Но вы простили,
Забрезжив, точно луч во мгле.
И солнце мертвых. И Россия.
И дважды преданы
земле...
* * *
Что-то листья в
миру не спешат облетать,
Может, воли не хочется листьям...
Мне бы листья листать,
Мне бы осенью стать,
Мне б с какой-нибудь вечностью
слиться.
Все мирское покорно и должно приму
И останусь в согласии с миром -
Как татары в Крыму,
Как со света во тьму,
Как в постели в обнимку с немилой...
Половицы в дому непривычно тихи...
Или - время присесть на дорогу.
За какие грехи,
За какие стихи?.. -
Одному только ведомо Богу...
НА МОГИЛЕ ОТЦА
Ручей под снегом. Ели. И мороз.
Прости, отец, я выпью молча, коль
Нам встретиться так поздно довелось...
И молча пересилю эту боль.
Я опоздал... и ты не погодил...
Все - как всегда... как в жизни...
на бегу.
Теперь лишь одинокие следы,
Мои следы, увязшие в снегу.
А снег такой, что все окрест
светло.
Нетронутый. До боли белый снег.
Как далеко от дома занесло:
Меня на полчаса. Тебя - навек.
|