|
* * *
Печаль холодная струится
На паутину сентября,
И, словно раненая птица,
Трепещет алая заря.
Любви и грусти не измерить
К моей не сломленной стране…
Уж веры нет, а надо верить,
Не оставаясь в стороне!
ЛОЦМАНСКАЯ КАРТА
Заломный яр. Заломная протока.
Обской простор с высот
необозрим.
Гуляет щука по густой осоке,
Жирует в ямах царственный налим.
Я обретаю силу у Заломной.
Цветущая черемуха цветет.
Иду на взгорье к горушке Поклонной –
Землепроходцам слава и почет!..
Не канет слово с карты в неизвестность.
Слова мои в небытие уйдут…
Россия. Обь. Родная местность.
Благословен – первопроходцев путь!..
* * *
Снова мучит меня бессонница,
Звезды светятся вдалеке.
Месяц мой одинокий клонится,
Отражаясь в ночной реке.
Не слышны гудки теплоходов,
Гаснут в пойме рыбачьи костры,
И, предвестники непогоды,
Все гудят, да гудят комары.
Я на острове гость нечастый.
Остров детства меня прости!
Бакен красный, как кот глазастый,
Указал мне – куда грести.
Если вправо, там есть протока,
Тиховоды и тишина…
Не хочу я на мель до срока,
Выйду влево, где глубина!
* * *
Будто лопнул стручок,
И звезды-горошины
Озарили округу
Белой порошею.
Полетели к земле,
В мглистом небе сверкая,
Им, рожденным во мгле,
Что до нашего края –
До речушки певучей,
До зеленого бора
И до ивы плакучей,
Что грустит у забора.
Что им наша беда?
Наша боль? Наше счастье?
Разве может звезда
Снизойти до участья?
Много в поле цветов,
Их еще не скосили…
Сколько звезд и крестов
На погостах России.
* * *
Телецкий сиг скользит на
глубине,
Склонившись за борт, вглядываюсь в воду.
Трещат кедровки в гулкой тишине,
Ничто не предвещает непогоду.
До Чулышмана,
ой, как далеко!..
Пусть мой мотор надежный отдыхает,
Туман, как леший, движется легко,
В крутом распадке космы
распускает…
Проходит «Бриз – и капитан Смирнов
Кричит: «Ну, что у вас за неполадки!..»
Володе отвечаю: «Все в порядке!..»
Я дальше по волнам идти готов…
Мы встретимся на пляжах Карагая,
Где чаек непоседливая стая
Гоняет косяки на мелководье, -
Здесь раньше простиралось Беловодье.
* * *
Столько было клубники
на
сограх веселых –
Шевелись, не зевай,
в
кузова насыпай!
За горами стояли
Алтайские
села:
Усть-Сима, Суузга, Таинча, Карагай…
Собирает клубнику
на
склонах ленивый,
Собирает клубнику
там
даже слепой.
Три лошадки мохнатых
за
солнцем поплыли
К Манжероку
зеленому
на
водопой…
На Катуни гривастые
волны
шумели.
Холодило усталое
тело
вода.
И по Чуйскому тракту
машины
летели,
Мне казалось,
летели
они в никуда –
Сквозь пространство
и
время,
Где юность промчалась
И где памяти тает
золотое
кольцо…
Без конца, как известно,
не
бывает начала –
Тихой вечности ветер
мне
дышит в лицо.
ОСТРОВ
Пройти корыто переката,
На остров Беленький курс взять.
И у березы в два обхвата
На чалку катер привязать.
Грибов на
травянистых сограх
И ягоды – невпроворот…
Не ждет на острове нас отдых –
Берет работа в оборот.
Наш остров Беленький прекрасен,
И мы, дары его собрав,
Задержимся на сутки – ясно!
Все нормы, графики поправ.
Задержку спишем на туманы.
Стоит погода – благодать!
Не видеть мне иные страны,
Дай, Бог, вновь остров – повидать.
РАССКАЗ СТАРОГО БАКЕНЩИКА
На Оби заимки были.
В них работали и жили
На Невестинских
– невесты,
На Жениховских –
женихи…
По воде весною плыли
Белой пеною цветы…
Пообрушились заимки,
Не горланят
петухи.
Нет дорог – одни тропинки,
Запах тленья и трухи…
Жили люди по соседству.
Острова стояли вместе.
Разделяла их протока.
Быт разрушила война!
Люди сгинули до срока…
Помнит хмурая забока,
Помню я. И тишина.
СКВОЗЬ ГОДА
Барнаул – то ль большой аул,
То ли бурый матерый волк?
Скифский конь тут в болоте тонул
И менял тюрк меха на щелк.
За рекою густой тальник.
Синей глиной растет гора.
Близ горы поселок возник –
Горстью серого серебра.
В Барнаулке
паровики
Лодки мхом сверх бортов полны,
А на лодках моховики
Восседают, слегка пьяны.
Из трактира бредет народ
На Олонские и
Приречные.
Кто картуз, кто рубаху пропьет.
Не пропьет только душу грешную.
Эти люди мне так близки,
Я их чувствую сквозь
года!
Серебрит седина виски,
И зовет в другой век вода.
* * *
Я – житель городских окраин.
На пыльной улице моей
Бродячий пес лежит, как барин,
И лапой трогает репей.
Протарахтит порой телега,
Проедет серый грузовик,
Гуляет гусь белее снега
По кличке нежной – Снеговик.
Спешит соседка за водою,
Притихли лодки у реки,
О чем-то громко меж собою
На лавке спорят мужики.
Послевоенная разруха –
Кто без руки, кто с костылем.
Стоит увечная старуха,
Поет и плачет за углом.
А мы играем и рыбачим,
Пускаем в небо сизарей.
И верим, что нас ждут удачи,
И повзрослеть спешим скорей.
* * *
Тоскливо стало в Барнауле,
И листья желтые плывут.
Давно ли были мы в июле?..
…Осенний призрачный уют
Последней птицей откочует
За Обь, в безлюдные поля…
И вновь на Ленинском корчуют
Величественные тополя.
|
УЛИЦА ДЕТСТВА
Хулиганы с улицы Чехова
Наводили мы шорох на пляж.
Поженились и поразъехались,
Позабыли веселую блажь.
Что осталось от нашей улицы?
Семь домов и дощатый забор…
Вдоль забора идет, сутулится
Дима Логвинов –
старый вор.
Голубятни здесь раньше были:
Шорох крыльев, веселый свист –
В небо синее голуби взмыли…
Мы забыли чарльстон и твист,
Мы забыли лихие драки,
И соседи забыли нас.
Лишь по-прежнему лают собаки
На луну в полуночный час.
Мы оставили память, верил я,
Говорю, душой не юля, –
Посадили вдоль улицы вербы
И высокие тополя.
Но, увы, по указу сверху
(У чиновников свой резон)
Тополя спилили и вербы…
Вместо них разбили газон.
НА ПРИСТАНИ
Сижу у дебаркадера,
Приятен неуют.
Я жду прихода катера
Двадцать пять минут.
А рядом у забора,
Ругая местный быт,
Водник дядя Боря
Трубочкой дымит.
Соседу подливает
Фруктового вина,
Сосед кряхтит, вздыхает
И пьет вино до дна.
А продавщица Зойка,
Ух, бестия, ловка!
Вином торгует бойко
У старого ларька.
Пусть заливают скуку
Под вечер мужики.
Полощет солнце руки
В протоке у реки!..
Тебя я не покину,
Родная сторона,
Знакомая картина,
Легкая волна.
ПОМИНКИ
На переулке крутом, на улице Горького,
Мы вспоминаем друзей на мосту пустом,
Вдыхая запахи ветра прогорклого.
Сжигали листья, а с ними – юность.
Кричали чайки, а может, души.
Господи, прошу об одном –
Не лишай доброты, не закладывай уши!..
Глаза закрою и вновь открою,
Увижу на месте речного вокзала
Пристань из дерева, пароход с колесом,
Где ты мне впервые «люблю» сказала.
А кочегар, друг Юрка Лелеха,
Смеялся громко, но не над нами.
Ему от выпитого
было плохо,
Он разговаривал с облаками.
Силач Лелеха
пил за убитого батю,
За поруганную в лагерях жизнь.
Воспоминание, схлынь! С меня хватит!
Не береди сердце – назад вернись!
Мы поминаем друзей. Уже вечер.
Зачем сжигают опавшие листья?
Мне щиплет глаза то ли дым, то ли ветер?
Хочу и
не могу от них заслониться.
ДЕД
В прокуренном, слегка помятом
Костюме (видывал семь
бед),
С кирзовой сумкой и бушлатом
Чуть свет ходил рыбачить дед.
По-над рекою плыл белесый,
Густой, с разводьями туман.
Чумыш ворочался на
плесе
Как задремавший великан.
А дед с лукавою усмешкой
Рябого доброго лица
Учил, как обращаться с леской,
Как брать подъязка и ельца,
Как после беглого осмотра
Протоки, выгнутой дугой,
Знать щучье место у осоки
С кругами всплесков над водой.
И словно в многогранной призме,
Что в полдень преломляет свет,
Дед различал по верным признакам,
Какой нас завтра ждет рассвет,
Какой закат. Какие ночи…
Жизнь прожил дед свою не зря.
Поторопился, правда, очень,
Свергая веру
и царя.
НА ДЕБАРКАДЕРЕ
Дебаркадер «Татарчонок».
Жизнь – малина, просто рай!..
Как испуганный галчонок
Прокричал речной трамвай.
И опять на плесе тихо
Стало позднею порой.
Вкусно пахнет облепихой,
Тальниковою корой.
И совсем не тянет в город,
Словно не о ком скучать…
Шкипер Костя выйдет скоро
Теплоход ночной встречать.
* * *
Зеленый город. Солнце. Купола.
Неспешное теченье Барнаулки.
Судьбе спасибо, что не увела
Надолго от родного переулка.
Плывет закат по берегам Оби.
Далекий бакен волны раскачали.
Мой город, охрани и полюби
Нас в бедах, боли, грусти и печали.
НАВОДНЕНИЕ В ПОСЕЛКЕ ЗАТОН
Такого паводка не видели,
Пожалуй, целых тридцать лет.
У власти помощь просят жители,
А помощи все нет и нет…
Справляйтесь, мол, покуда
сами.
Подкинем к осени деньжат.
Ревут коровы за домами –
Коровы не умеют ждать.
Надежда тешит: с рыбой будем,
Деньжат нам к осени дадут,
А солнце – словно лещ на блюде -
По небу продолжает путь.
* * *
Сиянье мая, солнца и тепла.
До слез берет мелодия «Славянки».
Трубит трубач, исполненный осанки.
Как в детстве, даль прозрачна и светла.
Еще не знаю, что литавры смолкнут,
Исчезнет дивный духовой оркестр.
И только хлесткие обские волны
У берегов сшибаются
окрест.
Жаль, лодку по течению уносит,
А медь оркестра – память о былом…
Любовь и счастье мы у Бога просим,
Но добываем собственным горбом.
* * *
Бельмесевская протока,
Бельмесевские луга.
Солнце движется с востока
На духмяные стога.
Август тих и август светел…
Я люблю твои глаза.
Хлынет ливень, дунет ветер,
Прогремит вдали гроза.
Переходит лето в осень –
Предпоследние деньки…
Милая, давай попросим
Лада,
счастья у реки.
* * *
Перекат Налимный
В устье Чарыша.
Остров Черемшиный,
Где же черемша?
Нет ее в забоке.
Верю, что была!
Не строчит сорока,
Не шумит ветла.
Тайны топонимики
Гаснут в бездне лет.
Бакенщики-лирики,
Почему вас нет?
Нет огней на створах
И на бакенах.
Бьется в кряж сурово
Темная волна.
СУДЬБА
Большая Медведица выгнула спину.
Проплыл, прошагал половину пути.
Мой звездный Алтай, я тебя не покину!
Роднее Оби мне реки не найти!
Мне моря не видеть и лодкой не править.
Дай, Боже, дойти до ближайшей горы,
Кормушку для птиц у зимовья поставить…
Пусть зерна клюют от зари до зари.
В осеннюю роздымь
и звездную россыпь
Большая Медведица свесила хвост.
Ответ я искал на простые вопросы…
От берега к берегу тянется мост.
Меж прошлым и будущим он перекинут.
Кому, как не мне, его сохранять.
Мой край, я тебя никогда не покину!
До смертного часа,
До судного дня.
|